Огинский и Понятовский во Флоренции
Находясь во Флоренции, бродя по Галерее Академии или некрополю Санта Кроче, я постоянно натыкался на знакомые контексты: то надгробный памятник с написанной на польский манер фамилией, то упоминание графа Бенедикта Эммануэля Тышкевича среди заказчиков Луиджи Памплони (модного в первой половине XIX века флорентийского скульптора). Попадавшиеся мне на глаза отсылки к белорусско-польско-литовскому прошлому, конечно, были не случайны.
Благодаря невиданной концентрации шедевров Ренессанса и относительно либеральному политическому режиму тосканская столица пользовалась популярностью у европейских путешественников и эмигрантов всех мастей, включая наших соотечественников. В 1773 году здесь скончался воевода минский, каштелян смоленский, маршалок Главного Литовского Трибунала Тадеуш Бурынский. Некоторое время во Флоренции жил экстравагантный реформатор Павел Ксаверий Бржостовский, устроивший в своем имении Мереч (по-литовски Меркине) Павловскую республику с двухпалатным крестьянским парламентом.
В 1793 году именно во Флоренции произошла встреча Тадеуша Костюшко, Юлиана Немцевича и маршалка Четырехлетнего Сейма Станислава Малаховского, на которой они обсуждали пути спасения Речи Посполитой. Скорее всего, в ходе этого совещания и родился план восстания 1794 года.
После упразднения Речи Посполитой и особенно после 1830-1831 гг. тысячи выходцев из Польши и Беларуси навсегда покинули свою родину и уехали в Западную Европу. Флоренция, наряду с Парижем, была одним из основных центров так называемой «польской» эмиграции.
В этом городе провели свои последние годы два ярких представителя поколения, которому история уготовала пройти через революционный энтузиазм Четырехлетнего Сейма, отчаянную обреченность восстания Костюшко, экзальтированную веру в гений и добродетель Наполеона и — после крушения всех надежд и идеалов — вынужденную ссылку. Это были очень разные по складу своего характера люди, но все же их судьбы во многом сложились похоже. Оба были женаты на итальянках. Оба оставили мемуары на французском. Они даже умерли в один год — в 1833-м, с разницей в восемь месяцев. Речь идет об авторе знаменитого полонеза «Прощание с родиной» Михале Клеофасе Огинском и племяннике последнего короля Речи Посполитой Станиславе Понятовском.
***
Огинский получил разрешение покинуть Россию только в 1822 году. К тому времени ему уже исполнилось 57 лет — солидный возврат по любым меркам, время подводить итоги. Судя по всему, Огинский испытывал довольно сильное разочарование результатами своей жизни, как общественной, так и личной. Его проект возрождения Великого княжества Литовского под протекторатом России был окончательно похоронен Александром I, который после победы над Наполеоном больше не считал необходимым заигрывать с местной шляхтой. Второй брак Огинского, как и первый, завершился настоящим фиаско: женившись на темпераментной вдове своего приятеля Каэтана Нагурского 25-летней итальянке Марии де Нери, Огинский фактически превратился в героя анекдота — молодая жена почти открыто изменяла мужу с многочисленными любовниками.
Десять последних лет жизни во Флоренции стали для Огинского душевной терапией. Он поселился в самом центре города, неподалеку от Санта Мария Новелла (сейчас Via de’ Tornabuoni, 10). В 1996 году, благодаря усилиям белорусских общественников и итальянского посольства в Минске, на стене этого дома появилась мемориальная доска, посвященная композитору. (Тут стоит оговориться, что хотя мы воспринимаем Михала Огинского, скорее, как композитора, сам себя он считал прежде всего политиком, дипломатом и государственным деятелем.)
Во Флоренции Огинский посещал свою любимую оперу, приводил в порядок собственный музыкальный архив. Вопреки распространенному мнению, «Полонез соль минор», более известный как «Прощание с родиной», Огинский, по-видимому, также написал во Флоренции.
Здесь же увидели свет его Memoirs, описывавшие драматический конец Речи Посполитой, — историю, активным участником которой он являлся. Мемуары стали популярны еще при жизни Огинского, выдержали несколько изданий на французском (языке оригинала), были переведены и напечатаны на немецком.
Его дом всегда был открыт для эмигрантов-выходцев из Речи Посполитой. Несколько раз сюда приезжал и Адам Мицкевич. Как вспоминал близкий друг Мицкевича Антоний Одынец, хозяин дома читал гостям по-итальянски «Историю Флоренции» Макиавелли, а потом Огинский и Мицкевич садились играть в шахматы.
К 1830-ым годам здоровье Огинского сильно ухудшилось. Он давно страдал от подагры, к тому же начал терять зрение. Тем не менее, последние дни Огинского были скрашены приездом в Италию его дочери Эммы. В сентябре 1833 года во Флоренции Эмма родила дочь Елену. 13 октября Огинскому принесли показать внучку, он уже не мог говорить, лишь перекрестил малютку. Через два дня Михал Клеофас Огинский умер и был похоронен дочерью и зятем на монастырском кладбище Санта Мария Новелла. Спустя некоторое время стараниями Марии де Нери его прах был перенесен в базилику Санта Кроче, где покоятся Микеланджело, Галилей, Россини, Макиавелли и другие гении, прославившие Флоренцию. В этом же некрополе была похоронена и София Замойская — родная сестра князя Адама Чарторыйского, попечителя Виленского университета.
Если захотите увидеть могилу Михала Огинского, пройдите в правый трансепт базилики Санта Кроче, там находится капелла Кастеллани. В стене часовни есть небольшая ниша с мраморным надгробием: бюст мужчины в римской тоге и рядом скорбящая женщина в полный рост (Мария де Нери?). Надпись на плите выполнена на латыни: Michaeli Cleophae In Kozielski Oginski ab atavis Principe.
***
Выйдя из Галереи Академии, логичнее всего пройти метров сто на север по виа Рикасоли, в конце квартала эта улица упирается в пьяцца Сан Марко. На противоположной стороне площади находится одноименная базилика и доминиканский монастырь, сейчас превращенный в музей. Монастырь главным образом известен двумя вещами. Первая — ему покровительствовал Козимо Старый Медичи. Следы этого покровительства частично сохранились и поныне — в виде фресковой росписи, выполненной мастерами раннего флорентийского Ренессанса Фра Анджелико, Беноццо Гоццоли и Доменико Гирландайо.
Еще один исторический факт, о котором обязательно сообщают все путеводители: с 1491 по 1498 годы настоятелем монастыря Святого Марка являлся Джироламо Савонарола — доминиканский монах, попытавшийся своей харизмой и фанатизмом повернуть время вспять, опрокинуть всех назад в аскезу средневековья, и за это безжалостно сметенный эпохой Возрождения. Мрачную келью Савонаролы вам с радостью покажет любой экскурсовод. Но я бы рекомендовал на этом не успокаиваться, а вернуться в базилику Сан Марко и отыскать в боковом нефе мраморное надгробие последнего принца Речи Посполитой Станислава Понятовского.[1]
Князь Понятовский жил во Флоренции ровно в то же время, что и Огинский. Но именно последний играл роль неформального патриарха «польской» (фактически же и белорусской) эмиграции в Тоскане, а отнюдь не племянник последнего короля Речи Посполитой. Причину этого следует искать в личностных особенностях князя Понятовского. Он являлся почти полной противоположностью автора знаменитого полонеза. Михал Клеофас Огинский был прирожденным дипломатом, умел общаться с людьми, располагать их к себе. Станислав Понятовский напротив был импульсивен, не считал необходимым как-то подстраиваться под других, его не заботило, как будут восприняты его поступки светским обществом и окружением. Он сумел испортить отношения со всеми высокопоставленными и влиятельными людьми эпохи: Екатериной II и ее сыном Павлом I, фавориткой Людовика XV мадам Дюбарри, Наполеоном и даже двумя римскими папами — Пием VI и Пием VII. Причем с некоторыми персонами из списка князю Понятовскому даже не пришлось для этого встречаться — он блестяще справился с задачей дистанционно. Такая сложность характера объяснялась не высокомерием племянника короля, но, скорее, наличием у него твердых моральных принципов.
В молодости Понятовский с большим энтузиазмом включился в политическую жизнь Речи Посполитой и примкнул к лагерю патриотов-реформаторов. В частности, он входил в состав Эдукационной комиссии, которая полностью преобразовала систему начального, среднего и высшего образования, придала ей светский характер, расширила преподавание в учебных заведениях естественнонаучных дисциплин.
Будучи подскарбием великим литовским (что-то вроде министра финансов), Станислав Понятовский пытался восстановить разоренное государственное хозяйство на территории ВКЛ. На Сейме 1780 года Понятовский был единственным послом, который поддержал «Кодекс законов» Анджея Замойского — реформу, повышавшую юридический и социальный статус мещанства и крестьянства.
Однако вопреки всем усилиям реформаторов судьба Речи Посполитой была предрешена сговором Петербурга, Берлина и Вены. Разочаровавшись в политике, Станислав Понятовский принял решение жить частной жизнью. Он сознательно дистанцировался от интриг и раздоров, сопровождавших последние дни Речи Посполитой, хотя сделать это было не просто, ведь каждый политический лагерь пытался втянуть его в свою орбиту.
В 1795 году, после третьего раздела, все владения Понятовского оказались в той части страны, которая отошла к России. Чтобы предотвратить конфискацию своих имений, князь принес присягу российской императрице. Но этого оказалось недостаточно, его вновь попытались втянуть в политические расклады. Сначала Екатерина II решила устроить ему брак со своей внучкой великой княжной Александрой, затем Павел I предлагал звание фельдмаршала и должность губернатора нескольких объединенных российских провинций. Но Станислав Понятовский упрямо отказывался принять эти милости. Осознав, что спокойной жизни в России ему не видать, он сумел быстро распродать свои имения и перевести деньги в венские банки. В 1798 году он навсегда покинул родину.
Надо отметить, что, несмотря на свой идеализм, Станислав Понятовский был очень практичным и деятельным человеком, с явным предпринимательским талантом. Еще в 1770-е гг. он дешево купил разоренные после крестьянских восстаний земли на Украине и развернул там передовые по тем временам сельскохозяйственные и мануфактурные производства. В имениях Понятовского экономическая эффективность сопрягалась с социальным реформаторством: он освободил крепостных крестьян и перевел их с барщины на оброк.
Перебравшись в 1801 году в Италию, Станислав Понятовский на выведенные из России деньги приобрел земли в Эмилии-Романье и Лацио, а также несколько домов в Риме. В одном из них сейчас находится Национальный музей этрусской культуры. Его хозяйства вновь стали одними из самых передовых, приносили приличный доход. Летом он жил в своем поместье в Имоле, весну и осень проводил на собственных виноградниках в Альбано, а зиму — в Риме, в доме на виа Фламиниа, где хранилась его коллекция античных артефактов.
В Италии Понятовский остался верен себе: он старательно дистанцировался от всех попыток Наполеона использовать себя в антирусских интригах. Было непросто, ведь Наполеон Бонапарт умел подчинять людей своей воле. Другой, более известный, племянник последнего короля Речи Посполитой Юзеф Понятовский к тому времени уже стал военным министром созданного Наполеоном Герцогства Варшавского и своим примером показывал, какой выбор следует сделать «настоящему патриоту». На одном из приемов, разговаривая с Юзефом Понятовским, Наполеон сказал ему:
«У вас есть кузен, который строит из себя философа. Что же, мы проверим, насколько он стоек как философ».
После этого в венском доме князя был расквартирован французский батальон Дерранта, а в его итальянском имении Сан-Феличе — эскадрон Венсана. Станислав Понятовский стоически перенес эту мелкую месть великого человека, доказав, что он не по зубам французскому императору. Больше к нему никто не обращался.
Казалось бы, вот она спокойная жизнь уважаемого человека, к которой он стремился. Но тут произошло нечто совершенно непредвиденное: Станислав Понятовский, которому уже перевалило за 50, влюбился. И разразился не просто lo scandalo grande, а буквально lo scandalo grandissimo. Во-первых, избранницей принца Речи Посполитой стала простолюдинка Кассандра Лучи. Во-вторых, она уже состояла в браке. Ее мужем был римский сапожник, который периодически напивался и поколачивал жену. Если бы отношения Станислава Понятовского с Кассандрой Лучи были простой интрижкой, банальным адюльтером, общество и власти закрыли бы на случившееся глаза. Но оказалось, что это пусть и поздняя, но настоящая любовь. Князь инициировал бракоразводный процесс в Риме — столице Папской области, по сути, теократического государства. А пока процедура не была завершена, стал жить с любимой женщиной как с законной женой. Вскоре у них родился первенец (всего у Станислава Понятовского и Кассандры Луччи было четверо детей: два мальчика и две девочки). Терпению властей наступил предел — за домом Понятовского в Риме установили полицейское наблюдение. Тут уже не выдержал и сам князь, плюнул на Рим и перебрался в Великое герцогство Тосканское, где нравы были терпимее.
Флоренция стала последним пристанищем Станислава Понятовского. Как обычно, практичному князю удалось неплохо устроиться на новом месте. Ему принадлежало несколько доходных домов, вилла в южном предместье Флоренции Ровеззано (сейчас известна как вилла Фавард, ее помещения переданы консерватории). Под Ливорно Понятовский выкупил поместье Монте Ротондо, что позволило его детям получить от тосканских властей наследственный титул князей ди Монте Ротондо.
За два года до смерти Станислав Понятовский надиктовал свои воспоминания, которые назвал Souvenirs. В отличие от Memoirs Огинского эта книга увидела свет лишь в конце XIX века, да и то в сильно отредактированном (по настоянию родственников) виде.
Последний принц Речи Посполитой умер 13 февраля 1833 года во Флоренции, прожив 79 лет. Согласно его воле, гробницу Станислава Понятовского в базилике Сан Марко украшают барельефы, изображающие сцены освобождения крестьян в княжеских имениях на Украине.
[1] Принц Речи Посполитой – титул, который после коронации Станислава Августа Понятовского был официально дарован его братьям, а также их детям.