Скровеньи и Джотто
Бывает, что ты находишься проездом в каком-то городе и почти не располагаешь свободным временем. Буквально – у тебя пару часов, и есть время только на одно дело. В такой ситуации очень трудно выбрать, что же посетить. Как правило, я в этом случае предпочитаю просто прогуляться, осмотреться вокруг, впитать в себя атмосферу места, получить общее впечатление, оставив на потом, если повезет, погружение в конкретику.
С Падуей в схожих обстоятельствах я бы посоветовал поступить иначе, несмотря на то, что город прекрасен и прогулка по нему, без сомнения, доставит вам огромное удовольствие. Одним словом, если у вас есть время только на одно дело, постарайтесь попасть в капеллу Скровеньи или, как ее еще называют, капеллу дель Арена (на этом месте когда-то находился древнеримский амфитеатр, иначе говоря, «arena»). С наскока это сделать непросто — время посещений разбито на получасовые сеансы, количество людей, которые могут зайти внутрь, ограничено, кажется, 15 человеками. Больше — нельзя, поскольку в капелле поддерживается особый микроклимат, который призван замедлить разрушение фресок Джотто.
Итак, на одной чаше весов часовня, а на другой – весь город. Почему мой выбор все-таки в пользу капеллы дель Арена? Дело в том, что очень редко нам выпадает шанс оценить замысел художника в его целостности и полноте. Чаще всего, мастер задумывает одно, потом в процессе воплощения этого замысла ему приходится умерять свои амбиции, резать по живому, редактировать, упрощать, удешевлять. За следующие несколько веков авторское творение подвергается многочисленным переделкам, хорошо еще, если не кардинальным. В итоге мы видим лишь бледную, искаженную тень первоначального замысла.
Еще один распространенный случай — когда что-либо создается долго, в течение жизни нескольких человеческих поколений. Возьмем, например, соборы — их строят и украшают веками. За это время меняются не только художники, но и целые художественные стили. Эта эклектика не всегда гармонично сочетается. Фактически мы вынуждены оценивать отдельные сегменты, а не единое целое.
В случае капеллы Скровеньи все иначе. Она дошла до нас ровно такой, какой ее спроектировал и расписал добродушный хромой человек с непропорционально большой головой — именно так, судя по всему, выглядел Джотто. Работы этого мастера эпохи треченто частично сохранились в Ассизи и Флоренции, но, только попав внутрь капеллы Скровеньи, можно без всяких слов понять, почему с имени Джотто начинается любой рассказ об итальянском Ренессансе. Ни одна фотография или репродукция не передает художественной мощи фресок капеллы.
Церковное разрешение на строительство часовни было выдано богатому жителю Падуи банкиру Энрико Скровеньи 31 марта 1302 года. Предполагалось, что это будет семейный или домовой храм. Собственно, сама капелла была пристроена к палаццо, в котором жила семья Скровеньи. В этом и сегодня легко убедиться: хотя дворец не сохранился, и капелла сейчас является отдельно стоящим зданием, на северной стене часовни нет окон, поскольку она вплотную примыкала к палаццо.
Как это ни парадоксально, но появлению шедевра Джотто мы обязаны неуемному стяжательству и производному от него чувству вины. Из других человеческих грехов большую лепту в развитие искусства внесло только тщеславие. Возводя капеллу, Энрико Скровеньи хотел не только получить удобно расположенный храм для личного пользования, но и решить серьезные репутационные проблемы своей семьи: его отец Реджинальдо был настолько одиозным и жадным ростовщиком, что священники даже не позволили похоронить его внутри церковной ограды, на освященной земле. В каком-то смысле затея удалась: в своей «Божественной комедии» Данте сначала поместил душу Реджинальдо в 7-й круг Ада, а уже оттуда, стараниями его сына Энрико, душа переместилась в Чистилище. Этот трансфер отцовской души обошелся Энрико Скровеньи в целое состояние: для украшения часовни ему пришлось нанять самого известного и недешевого художника Италии — флорентийца Джотто ди Бондоне.
По всей видимости, Джотто не только занимался росписью капеллы, но и спроектировал ее. Это простой в плане прямоугольник 20 на 9 метров, без всяких рельефных элементов, карнизов, колонн и прочего. Строгое и лаконичное интерьерное решение говорит о том, что упор в оформлении капеллы изначально делался на фресковую роспись: голые, ровные стены — максимум плоскостей, удобных для работы художника.
Внутреннее пространство часовни — каждый квадратный сантиметр — все заполнено сценами из жизни Девы Марии (капелла посвящена Богородице) и Исуса. Церковное искусство в Средние века часто выполняло, помимо эстетической, образовательную функцию. Ведь мало того, что Библия была доступна только на латыни, так и ее чтение мирянами не приветствовалось. Тот же Мартин Лютер, хоть и был августинским монахом, прочел ее уже в относительно зрелом возрасте. Визуальный язык фресок, витражей, рельефов был более демократичным средством пересказа библейской истории. Но феномен капеллы дель Арена этим не ограничивается. По сути, роспись Джотто — это один из первых или даже вообще первый в мире комикс в строго научном понимании этого жанра.
На стенах сверху вниз и по часовой стрелке изображен последовательно разворачивающийся сюжет: сначала цикл фресок, посвященный родителям Богородицы праведным Иоакиму и Анне, затем жизнеописание самой Девы Марии и, наконец, жизнь Исуса. Каждая сцена – отдельный фрейм. Все выполнено в новаторской реалистичной и яркой манере. Драматургический эффект усиливается по мере развития сюжета: предательство Иуды, страсти Христовы и воскрешение. Апофеозом, согласно планам художника, должна была стать грандиозная сцена Страшного суда на торцевой стене, напротив алтаря.
Даже сейчас этот художественный ансамбль производит сильнейшее впечатление. На людей же Средневековья фрески Джотто, легко догадаться, действовали во много раз мощнее. Хотя капелла изначально и проектировалась как домовой храм, после завершения работ в марте 1305 года ее открыли для публики. Из документов той эпохи мы знаем, что часовня пользовалась огромной популярностью у падуанцев. Рядом стоящий монастырь эремитов (отшельников) испытал резкий отток посетителей, монахи даже пожаловались на Скровеньи местному епископу, обвинив представителей семьи в суетности и тщеславии. Спустя полтора века, видимо, под давлением конкуренции эремитам пришлось нанять для росписи своего храма Андреа Монтенья. Но и это не помогло. Их как будто преследовал злой рок: в годы Второй мировой войны шальная бомба залетела в церковь Эремитани, оставив от фресок Монтеньи лишь груду щебня. А капелла дель Арена, находящаяся всего в каких-то ста метрах, уцелела.
Последний раз фрески Джотто реставрировали 7 лет — с середины 1990-х по 2002 год. Параллельно с очищением красочного слоя от копоти и грязи ученые имели возможность изучить то, как мастер работал над своим шедевром. Технология, использованная Джотто, предполагала, что художник расписывает стены и потолок по еще сырой штукатурке — так фрески лучше закреплялись и были ярче. Это означало, что слой штукатурки накладывали постепенно, по мере продвижения росписи — фактически день за днем. Между слоями, нанесенными в разные дни, таким образом оставались едва заметные полоски. Посчитав количество этих полосок, ученые пришли к выводу, что вся работа заняла у Джотто и его учеников более 2 лет, а точнее — 852 дня.
В сцене Страшного суда есть один маленький, но очень важный для истории европейского искусства эпизод: Энрико Скровеньи вручает модель часовни дель Арена Деве Марии. По всей видимости, это первый известный нам реалистический портрет. Я имею в виду, конечно, не мать Исуса, а заказчика Джотто — Энрико Скровеньи. До этого все изображения людей носили весьма условный характер. К тому же, Джотто нарисовал донатора капеллы соразмерно фигуре Богородицы (очень часто художники, чтобы подчеркнуть иерархию земного и небесного, масштабировали спонсоров, изображали их в половину высоты сакральных персонажей). Но еще интереснее, с какой тщательностью Джотто подошел к реализации сцены: пятнадцать блаженных за спиной Скровеньи написаны всего за один рабочий день, а портрет Энрико писался четыре.