Бернини vs Борромини
Одним из следствий Контрреформации стал рост церковного строительства по всему католическому миру. Город Святого Петра, резиденция Пап, и здесь подавал всем пример. Как подсчитали историки, всего за тридцать лет – с 1592 по 1621 год (то есть с начала понтификата Климента VIII и до смерти Павла V) – в Риме появилось больше церквей, чем за предыдущие сто пятьдесят лет. Естественно, все новые и перестроенные храмы были выполнены в стиле барокко.
Изобретенная иезуитами эстетика стала доминирующей и в гражданской архитектуре. Из десяти наиболее любимых и посещаемых современными туристами римских мест едва ли не половина будет памятниками барокко: фонтан Треви, ансамбль пьяцца Навона, Испанская площадь с одноименной лестницей, пьяцца дель Пополо и, конечно, сама площадь Святого Петра с колоннадой.
К появлению многих из перечисленных достопримечательностей причастны два наиболее знаменитых архитектора эпохи развитого барокко — Джан Лоренцо Бернини и Франческо Кастелли, больше известный по своему прозвищу Борромини.
Бернини родился в Неаполе, но практически всю сознательную жизнь провел в Риме и по праву может считаться римлянином. Это был жизнелюбивый и общительный человек, легко находивший общий язык не только с равными себе, но и с представителями аристократических кругов. Талант Бернини не ограничивался архитектурой, и если бы он не стал зодчим, то все равно добился бы всемирной известности как гениальный скульптор. В этом легко убедиться, посетив галерею Боргезе.
Борромини был сверстником Бернини (разница в возрасте меньше года). Он родился в Тичино — итальянской части Швейцарии, давшей миру много талантливых архитекторов. К слову, Борромини приходился родственником Карло Мадерно, построившему фасад Сан Пьетро. А поскольку Мадерно был племянником Доменико Фонтана, придумавшего «гусиную лапку» на пьяцца дель Пополо, то можно сказать, что гений Борромини явно имеет генетическую природу. При этом Франческо Борромини был не просто архитектором, но и отличным инженером (не самая сильная сторона Бернини).
История профессионального соперничества двух зодчих-сверстников обросла таким количеством легенд, что сейчас уже трудно провести четкую черту между правдой и вымыслом. Например, римские гиды любят рассказывать об их ожесточенной конкуренции, стоя на пьяцца Навона, где фасад церкви Святой Агнессы, построенной по проекту Борромини, смотрит на фонтан Четырех рек авторства Бернини. Якобы скульптурные фигуры, символизирующие четыре реки, демонстративно отворачиваются от храма Борромини, а Святая Агнесса с фасада церкви будто бы осуждающе оценивает творение Бернини. На самом деле, фонтан значительно старше храма, поэтому в позах Рек не стоит искать подвох.
Тем не менее, само наличие соперничества между зодчими — несомненный исторический факт. Похоже, Бернини, в силу своего легкого характера, а также большей успешности, относился к конкуренции с Борромини без излишней драматизации. В то же время для Борромини ревность к Бернини стала источником постоянных неврозов и депрессий, в конечном итоге доведя его до самоубийства.
Если кто-нибудь хочет самостоятельно сравнить произведения соперников и составить собственное мнение о небывало высоком уровне их конкуренции, я советую это делать не на площади Навона, а на Квиринале. Недалеко от перекрестка, который римляне называют Четыре фонтана, стоят две оригинальные церкви: Сан Карло алле Кваттро Фонтане и Сант Андреа аль Квиринале. В обоих случаях архитекторам пришлось показать максимум мастерства, вписав храм в сложную городскую застройку.
Церковь Сан Карло у Четырех Фонтанов или Сан Карлино, как ее иногда называют из-за крохотного размера, спроектирована Борромини. Храм посвящен Святому Карло Борромео, известному миланскому кардиналу эпохи Контрреформации, который покровительствовал музыкантам и не боялся прийти к больным чумой. Волнистый фасад церкви очень узкий, при этом он поражает своей пластичностью, изгибами, динамичностью. Буквальное значение слова «барокко» — «причудливый» — хорошо отражает выбранное Борромини архитектурное и декоративное решение. При этом конечный результат не производит впечатления избыточного украшательства.
Шагнув внутрь, попадаешь в сложно устроенное, но очень гармоничное пространство. Это не привычный нам прямоугольный неф или ротонда, но эллипс. Белоснежный купол храма также имеет форму овала, изящно кессонированного крестами и шестиугольниками.
Буквально в паре сотнях метров от Сан Карлино, напротив Квиринальского дворца (сейчас – резиденция президента Италии, а в прошлом одна из резиденций Пап), стоит церковь Святого Андрея, спроектированная Бернини. Как и его конкурент, он выбрал овальный план для этого здания.
Согласно биографии Бернини, написанной его сыном Домиником, архитектор считал эту церковь своей любимой и самой совершенной работой. На старости лет он часто сюда приходил и сидел часами, любуясь результатами. На мой личный вкус, творение Бернини немного проигрывает Сан Карло. Фасад церкви решен лаконично и со вкусом — классический фронтон, за которым хорошо «читается» округлость основного здания. Движение стен вступает в диалог с закругленными ступеньками крыльца, полукруглой нишей над входом и таким же козырьком, который опирается на две коринфские колонны. Однако помпезный интерьер храма с его мрамором стен и золотым куполом немного «тяжеловат» для такого небольшого объема.
***
К тому моменту, когда Бернини получил заказ на перестройку Сант Андреа аль Квиринале, эта церковь с окружающими постройками уже сто лет как принадлежала иезуитам. Здесь располагался новициат ордена — помещения для послушников.
Когда я осматривал интерьер Сант Андреа, обнаружилось, что прямо из храма через небольшой проход можно попасть в пристройку, на втором этаже которой воссоздана комната, где жил и умер почитаемый в Польше святой — Станислав Костка. Он родился в середине XVI века в семье польского сенатора. В юном возрасте его отправили учиться в иезуитский коллегиум в Вене. Когда же коллегиум закрыли указом императора Максимилиана II Габсбурга, Станислав вопреки воле семьи сбежал из Австрии в Рим, где и был принят в новициат иезуитов. Впрочем, прожил он в Риме меньше года, скончавшись в возрасте 17 лет от малярии. Помимо глубокой набожности и подросткового бунтарства Станислав Костка ничем себя не проявил. Но спустя два года после его смерти, вскрыв могилу, иезуиты обнаружили нетленные останки своего юного собрата. Это послужило обоснованием сначала беатификации (причислению к лику блаженных), а затем и канонизации.
Конечно, интерьер комнаты Святого Станислава Костки не является оригинальным, это мемориал, центральное место в котором занимает мраморная композиция Пьера Легро 1700 года. Скульптура выглядит поразительно живой. Мы видим кровать, на которой лежит очень бледный и худой умирающий мальчик. Его одеяние, сделанное из черного мрамора, контрастирует с белым мрамором головы, рук и ног, а также с желтым мрамором покрывала.
Уже спускаясь из комнаты Св. Станислава Костки, я увидел прикрепленные к стене две страницы текста, распечатанного на обычном принтере. Заголовок гласил Gesuiti Che Hanno Abitato a Sant’Andrea — список известных иезуитов, проходивших новициат в Сант Андреа аль Квиринале. Из полутора десятков персон три, включая Костку, сопровождались подписью Polacco. Сверившись с их именами, я порадовался, что проявил любопытство. Как оказалось, в 1569 году послушником в римском новициате иезуитов был Петр Скарга, а в 1820-ом — Максимилиан Рылло.
Петр Скарга действительно был этническим поляком, но значительную часть своей жизни — больше 10 лет — провел в ВКЛ. Он стал первым ректором первого на территории ВКЛ университета европейского типа — Виленской академии, образованной в 1579 году Стефаном Баторием на базе иезуитского коллегиума.
Талантливый и напористый полемист Скарга активно продвигал идею объединения христианских церквей в Речи Посполитой — естественно, под руководством Папы как викария Христа. Когда в 1596 году на Брестском церковном соборе православные иерархи Польши и ВКЛ подписали акт унии, Скарга лично присутствовал на этом событии, а затем защищал его от нападок в своем произведении «Брестский собор и его оборона». Сочинение было анонимно издано в 1597 году в Кракове и в том же году в Вильно в переводе на старобелорусский язык.
Умер Скарга в преклонном для той эпохи возрасте 76 лет. Его похоронили в краковском костеле Петра и Павла, построенном Джан Мария Бернардони по образцу Иль Джезу.
Еще одним Polacco из списка послушников Сант Андреа является наш соотечественник Максимилиан Станислав Рылло. Он родился в 1802 году в бедной шляхетской семье в Волковысском повете Гродненской губернии. Начальное образование получил, видимо, в поветовой школе, а затем продолжил учебу в Полоцком иезуитском коллегиуме, который, кстати, был основан Петром Скаргой.
В 1820 году Рылло принял решение вступить в орден иезуитов. Однако в марте того же года деятельность Общества Исуса была запрещена на территории Российской империи, и Максимилиан нелегально, не оформив паспорта, уехал в Рим, где стал послушником в Сант Андреа.
В Риме Рылло продолжил учебу в Григорианском университете: более десяти лет изучал теологию, философию, право, европейские и древние языки. Став доктором философии, он много преподавал в иезуитских школах, хотел вернуться в «родную Литву», но российский посол отказался выдать ему паспорт. А после подавления восстания 1830-31 гг. о возвращении на родину можно было не мечтать.
В 1836 году Максимилиан Рылло отправился с миссией на Ближний Восток и в Месопотамию. В период своей первой поездки в Азию он посетил Бейрут, Дамаск, Иерусалим, Багдад, Мосул, Ниневию. Как считается, Рылло был одним из первых, если вообще не первым исследователем руин Вавилона. Свою коллекцию археологических находок из столицы древней Персии он передал Ватикану. В знак признания его заслуг в изучении исчезнувших цивилизаций Востока Максимилиана Рылло избрали членом Папской археологической академии и Ориентологического общества Франции.
В 1839 году белорусский иезуит возглавил миссию ордена в Сирии и Ливане. В Бейруте он основал учебное заведение, которое позднее было преобразовано в Бейрутский университет Святого Иосифа (существует по сей день, являясь одним из ведущих вузов региона).
В начале 1840-х Максимилиан Рылло работал преподавателем и проповедником на Мальте и Сицилии. В 1844 году возглавил Римский коллегиум Конгрегации пропаганды веры. Наконец, в 1846 году Папа Пий IX назначил Рылло апостольским викарием Центральной Африки. Эта поездка стала последней миссией иезуита. 17 июня 1847 года Максимилиан Рылло умер в Хартуме, столице Судана. Спустя полвека, в 1900 году его прах доставили в Каир и там перезахоронили на кладбище Аль-Матария.
***
Возможно, кому-то частые упоминания иезуитов в этом рассказе покажутся неоправданными. Но объективности ради стоит сказать, что их роль и значение для белорусской истории не сводится исключительно к экспансии католицизма. Взлет барочной архитектуры, открытие десятков коллегиумов и виленской Академии, развитие полемической политико-религиозной мысли и расцвет книгопечатания — эта культурная революция, окончательно превратившая Великое княжество Литовское в европейскую страну, была осуществлена именно иезуитами.
Антиклерикальные памфлетисты XIX века любили приписывать Обществу Исуса девиз «Цель оправдывает средства». Иными словами, ради благой цели можно и нужно использовать любые, даже самые грязные средства. Собственно, с этой фейковой цитатой основателя ордена Игнатия Лойолы у нас иезуиты и ассоциируются.
Однако, как мне представляется, в контексте реальной, а не мифологизированной деятельности Общества Исуса гораздо больше оснований говорить о том, что «средства оправдывают цель». То есть, иезуиты возвращали или обращали народы в католичество (что, конечно же, и было их основной целью), опираясь не на банальное насилие или тупую пропаганду, но с помощью наглядной демонстрации идейного, научного и культурного превосходства Католического мира. Заставьте эстетов восхититься величественной архитектурой и богатым убранством храмов, дайте любознательным самое передовое образование, помогите амбициозным и талантливым реализовать себя на выбранном поприще — и они сами, без принуждения, придут к католичеству. В этом, если немного упростить, и заключался метод иезуитов.
Любопытно, что не только иезуиты сыграли важную роль в белорусской истории, но и белорусские земли — в истории Общества Исуса. В 1773 году Папа Климент XIV распустил орден. Решение было выполнено во всех европейских странах, кроме Российской империи: Екатерина II отказалась публиковать папское послание о роспуске, фактически введя мораторий на его исполнение.
Годом ранее Россией в результате первого раздела Речи Посполитой была аннексирована восточная Беларусь, на территории которой в то время действовало порядка 200 иезуитов. Их возглавлял вице-провинциал ордена, выходец из ВКЛ, Станислав Черневич. После роспуска Общества Исуса он оказался в патовой ситуации: с одной стороны, Черневич не мог игнорировать послание Папы, с другой — как подданный Российской империи он не мог не подчиниться Екатерине II. Чтобы разрешить это противоречие, Черневич обратился с запросом в Папскую канцелярию. К тому времени Климент XIV уже умер, а его преемник Пий VI дал настолько метафоричный и двусмысленный ответ, что белорусские иезуиты решили продолжить свою деятельность.
В следующие без малого 40 лет главным центром Общества Исуса стал Полоцк. В 1780 году здесь был открыт новициат ордена, обеспечивший плавную смену поколений. Сюда стекались желающие стать иезуитами не только с земель Речи Посполитой, но и со всей Европы. В 1782 году на период отсутствия генерала Общества была введена должность Генерального викария. Им стал Станислав Черневич. После его смерти в 1785 году генеральным викарием был избран полочанин Габриэль Ленкевич, который в 1760-х учился в Риме на архитектора. Ленкевичу удалось заручиться поддержкой императора Павла I, который, как известно, терпеть не мог свою мать и после интронизации принялся пересматривать ее политику по всем направлениям. В части существования ордена иезуитов в России преемственность удалось сохранить.
В 1798 году новым генеральным викарием был избран Франциск Ксаверий Каре. Потомок английских эмигрантов, он родился в Орше, долго возглавлял оршанский коллегиум, затем стал ректором полоцкого коллегиума. При Каре орден получил под свое управление все образовательные учреждения на аннексированных Россией территориях Речи Посполитой.
Преемником Каре в 1802 году стал еще один архитектор, австриец Габриэль Грубер, который долгое время преподавал в полоцком коллегиуме. После его трагической гибели во время пожара в санкт-петербургской резиденции новым генералом Общества Исуса в России (так с 1801 года стала называться должность фактического главы ордена) был избран Тадеуш Бжозовский. Он родился в Кенигсберге, получал образование в коллегиумах Слуцка и Несвижа, а после преподавал в иезуитских учебных заведениях Витебска, Орши и Полоцка. В 1812 году по ходатайству Бжозовского Александр I преобразовал иезуитский коллегиум в Полоцке в академию — то есть, даровал ему права университета.
Лишь в 1814 году, когда Папа Пий VII восстановил Общество Исуса во всех его правах и привилегиях, административный и политический центр иезуитов вновь переместился в Рим. Однако «белорусский» след в ордене был заметен до второй половины XIX века. Даже знаменитый генерал Общества Исуса голландец Ян Филипп Ротан, который отправлял Максимилиана Рылло в миссионерские поездки на Ближний Восток и в Месопотамию, начинал свою карьеру на берегах Западной Двины и Днепра. Он прошел новициат в Двинске (Даугавпилс), в Полоцке был рукоположен в сан, а с 1816 года и вплоть до изгнания иезуитов из России преподавал в коллегиуме в Орше. Согласно многочисленным свидетельствам, Ротан прекрасно говорил по-польски и, очевидно, владел разговорным белорусским языком, поскольку проповедовал и вел пастырскую работу в оршанском католическом приходе.